И, само собой, я заметил еще пару мелочей.
Общие очертания «КОПУЛА» сводятся к до предела эрегированному фаллосу.
И каждые несколько секунд красная надпись меняет цвет, каждая буква окрашивается в свой цвет, превращая гигантский член в веселенькую радугу. Ну почти веселенькую – буква «П» почти не светится, она кажется темным скорбным пятном на общем ярком фоне.
К – зеленая.
О – синяя.
П – красная.
У – желтая.
Л – розовая.
А – оранжевая с красным тесаком.
Вроде бы в радуге семь цветов? А тут только шесть. Но я еще не видел владычицу радуги – нимфу Копулу. Прямо хочется познакомиться с женщиной умудрившейся начертать свое имя в форме члена с тесаком. В этом ей было не обойтись без вдохновенной и несколько извращенной фантазии. Явно незаурядная нимфа…
- Добро пожаловать – склонила голову зеленая нимфа, указав на вход – Добро пожаловать в дом Копулы – обитель боли и удовольствия.
- Это еще что? – прошептала Йорка.
- Бордель – буркнул я, не понижая голоса – По члену над аркой золотой непонятно?
- О-о-о…
Зеленая гейша растворилась в золотом свечении. Мы последовали за ней, войдя в дом боли и удовольствия нимфы Копулы.
Глава 5
Глава пятая.
Многочисленная придверная охрана из двенадцати отлично вооруженных и экипированных бойцов пропустила нас без единого звука. Мимо моего внимания не могло пройти незамеченным то, что тут каждой «твари по паре» - два розовых, две зеленых, два синих, два оранжевых, желтые… Профессиональная радужная охрана украшенная однотонными огоньками. Сверкают все кроме красных – огни на двух мрачных мужиках потушены. Они уже знают о нелепой гибели красной нимфы и скорбят. А заодно размышляют о том, кто будет назначен на ее место.
На следующем шаге нам пришлось войти, а следом и пересечь бурную и широкую, но мелкую реку наполненную искрящейся пенной водой, что мгновенно смыла с нашей обуви каждую частицу грязи, а неслышный мощный поток теплого воздуха согнал влагу с дождевиков. Зеленая гейша прошла реку «посуху» - высокие платформы гордо пронесли ее изящные ступни над водой.
Спец ли я по борделям?
Был ли их завсегдатаем в свои прежние времена до гребанного этапа «добровольно-низший-стертые-нахрен-любимые-нелюбимые-вообще-сука-все-воспоминания»?
Попробуй тут теперь угадай.
Но, войдя внутрь, я не ощутил ровным счетом никакого волнения. А по моим бойцам такого не скажешь. Йорка вела себя как… как школьница в борделе. Смущенно чуть отстала, но при этом широко-широко раскрыла глаза и старательно тянула шею, стараясь увидеть как можно больше грязного разврата.
Баск…
А что Баск?
Остались ли в наших вычищенных стальными терками и серной кислотой мозгах хоть какие-то смешные истории?
Нет отыщется ли у меня в голове истории начинающейся с: «Слепой заходит в бордель и просит самую красивую и обязательно черную девочку…».
Рэк… орк превратился в громко фыркающего и часто переступающего с копыта на копыта быка унюхавшего пасущихся неподалеку горячих телочек. Но он пока держится, хотя и не скрывает жгучего интереса.
Я равнодушен. Хотя невольно ищу взглядом врезавшуюся в памяти фигурку незнакомки с пронзительными и до безумия зелеными глазами. Скучно… осторожно подцепив кончиками пальцев серединку таблетки с отломанными краями, подсунул под маску и забросил ее незаметно в рот. Не разжевывая, запихнул под язык. Продолжил осматриваться.
Но рассматривать тут особо пока нечего.
Я вряд ли особо сведущ в вопросах планировки борделей, но в одном уверен – это место изначально являлось подготовленным для отдыха и долгого времяпрепровождения. Через пару минут я в этом окончательно убедился. И заодно поразился фантазии тех, кто планировал эту кляксу – а это КЛУКС, тут не может быть никаких сомнений. Забравшим это место себе не пришлось переделывать его.
Если присмотреться, то все, что им пришлось сделать – развесить повсюду никак не меньше миллиона разноцветных огоньков, погасить парочку излишне ярких фонарей, поставить длинную барную стойку, разделившую огромный зал на две неравные части и размалевать стены множеством далеко не всегда эротичных картин. Про художества можно уверенно заявить – их рисовал профи с ограненным талантом. Все невероятно реалистично и порой до отвращения болезненно.
На картинах освещенных сетями светодиодов и одновременно ими же прикрытых корчились в агонии женщины со вспоротыми животами, запуская себе в раны руки по локоть и что-то пытаясь там нашарить.
Дети… множество фигурок в шортиках и платьицах, без единой раны, царапинки или даже пятнышка крови на одежде, присутствовали на краешке каждой картины. Они ничего не делали – просто стояли поодиночке, парами и группками, держа в руках красные и зеленые шарики, прижимая к груди кукол и плюшевых мишек. Обычные дети… но ни у одного из них не было лица. Просто белесые размытые пятна на месте лиц. Безликие любопытные дети стоящие на краю и неотрывно глядящие на очередную мастерски нарисованную сцену.
Немало замерших в танце пар. Красиво и ярко одетые, они кружатся на зеленых лужайках, паркетных и мраморных полах, отплясывают на столах и барных стойках. Широко раскрыв рты, запрокинув лица, они безудержно хохочут, их переполняет веселье, они по полной наслаждаются жизнью. И при этом в каждой из танцующих пар женщина держит в руке нож с тонким красным лезвием, зачастую уже погруженным в тело мужчины или же только занесенным для грядущего удара. Даже пронзенные ножом мужчины, даже те, у кого на белых рубахах и камзолах растекаются по несколько кровавых пятен, продолжают хохотать и отплясывать, продолжают вести партнершу в смертельном для них танце.
Секс…
Он на стенах повсюду.
Обнаженные и полураздетые фигуры переплелись в экстазе. Кровавые борозды от ногтей на спинах мужчин, запрокинутые лица женщин переживающих сокрушительный оргазм, взлетающая вверх одежда, оседлавшие двух совокупляющихся рыб мужчина и женщина держащихся за руки, косматое чудовище бережно уносящее в лес не протестующую нагую красотку, стискивающий обеими руками вставший дыбом пах старик, жадно наблюдающий за раскинувшейся на кровати парой – покрытый красной шерстью демон лежит на спине, его оседлала расправившая белоснежные крылья ангел…
Пейзажи…
Дождливые пейзажи, где дома, деревья, вспаханные поля, зеленые луга, горы и величественные голубые башни на горизонте нарисованы мастерски, но небрежно, с нарочито затушеванными неясными очертаниями. Зато дождь… дождь всегда на первом плане, прорисована каждая капелька – и среди этих капель и растянутых косых росчерков часто встречаются капли алые и бурые. А еще, я увидел это лишь в паре мест, в струях дождя танцуют сорванные ветром изумрудные древесные листья…
Я невольно задрал голову – вдруг надо мной колышут ветвями хотя бы и нарисованные деревья?
Но нет.
Над нашими головами едва заметно покачивались подвешенные на цепях огромные стеклянные шары и кубы. Каждое такое «украшение» не меньше пяти метров в поперечнике. С каждого свешивается по две металлические лестницы не достигающие пола на пару метров с небольшим. Таких штук подвешено немало, но это еще не все – лестницы тянутся выше, туда, где образуется второй, а затем и третий ярус стеклянных с виду шаров и кубов. Каждая из этих махин едва заметно светится. Но это не фонари. Не источник освещения. Прозрачный материл очень толст, но сквозь него прекрасно все видно – внутри кубов и шаров расположены жилые капсулы. И они не пустуют – в некоторых спят, в других занимаются сексом, в третьих удовлетворяют себя самостоятельно. Светящиеся и окутанные разноцветными огнями шары заполненные нескрываемой похотью и жаждой плывут над нашими глазами, едва слышно маняще позвякивают лестницы, что буквально приглашают – давай! Возьмись! Поднимись к той рыжеволосой нагой красотке, что прижалась грудями к прозрачному полу и смотрит прямо на тебя расширенными от наркотического удара глазами. Она ждет тебя! Возьми ее!